Колхоз – дело добровольное… Часть 1. Вывихи, перегибы и искривления

Колхоз – дело добровольное… Часть 2. Пора в путь-дорогу

Колхоз – дело добровольное… Часть 3. «Мы в колхоз не пойдем, без него проживем»

Колхоз – дело добровольное… Часть 4. «Красный петух»

Итак, к концу февраля 1930 года перегибы были более или менее разогнуты, недогибы докручены, искривления выпрямлены. Настала пора переходить к следующему этапу – «снятию основной верхушки кулачества», как наиболее активной и деятельной силы, выступавшей против коллективизации и тормозившей таковую. С последующим перемещение их вместе с семьями за пределы края. Решение этой задачи возлагалось на органы ГПУ и приданные им силы – милицию, воинские части и, конечно же, партийно-советский аппарат.

Эта масштабная операция проходила с 25 по 30 марта 1930 года в Мелекесском, Ново-Малыклинском и Кошкинском районах Ульяновского округа. А по ее окончании начальник окротдела ОГПУ С.В. Здоровцев подробно и совершенно секретно отчитался о результатах перед Полномочным представительством ОГПУ по Средне-Волжскому краю.

Добрым словом и легким пулеметом

Чтобы любое сложное дело прошло успешно, к нему следовало основательно подготовиться. Перемещение огромной массы людей в сжатые сроки из одного места в другое именно таким и было: первоначально, за три недели до начала операции, к вывозу из трех районов намечалось 250 хозяйств. В том числе 80 – из Мелекесского, 120 – из Кошкинского и 50 – из Ново-Малыклинского. Но потом за счет двух последних к ранее утвержденным цифрам было добавлено еще по полсотни хозяйств, а общее их количество выросло до 350.

Одновременно просчитывался и вполне вероятной отсев выселяемых по разным причинам (нетрудоспособность членов семьи, болезнь, побег, не соответствие по социально-имущественному положению и т.д.), и связанный с этим недогруз эшелона на ст. Киндяковка. Для его врзможного пополнения был создан резерв потенциальных переселенцев из числа кулаков Ульяновского района

Руководство предстоящим мероприятием возлагалось на специально созданную в окружном ОГПУ оперативную группу в составе старших уполномоченных секретного и экономического отделов Сальцова и Чернова, а так же уполномоченного Информотдела Михайлова. Эта тройка должна была руководить районными оперативными группами, поддерживать с ними связь, собирать текущую информации о подготовке к выселению, о ходе этого процесса и передавать ее в Самару, в Полномочное Представительство ОГПУ в Крае.

В Мелекессе аналогичную группу возглавил начальник Оперативного отдела Кириллов, в Кошках – начальник информотдела Александров и в Новой Малыкле – уполномоченный СО Шарапов. В помощь всем троим были направлены, как действующие сотрудники Окротдела, так и «чекисты запаса».

Помимо оперативных, в каждом районе были созданы учетно-следственные группы во главе с уполномоченными Окротдела. В Мелекессе это был товарищ Сафронов, в Кошках – Резцов, в Новой Малыкле – Колосов. Кроме того, в пунктах погрузки на станциях Мелекесс и Погрузная сформировали комендантские группы во главе со станционными комендантами: старшим уполномоченным Баряновым и сотрудником регистрационно-секретного отдела Капочкиным соответственно.

Всего же в операции было задействовано 24 сотрудника действующего оперсостава окружного аппарата, еще десять местных и 11 чекистов запаса, присланных из Полномочного Представительства в Самаре. Рботники последних двух категорий находились непосредственно в районах выселения, где участвовали, главным образом, в работе учетно-следственных групп и комендантских команд.

На случай возможных волнений, Окружной оперативной группе была придана рота РККА, дислоцированная в Ульяновске, милицейский конный резерв и 20 милиционеров-коммунаров из городской милиции.

В Мелекессе на сборном пункте находился вооруженный легким пулеметом взвод из состава 110-го дивизиона ОГПУ под командой помощника комдива Григорьева.

В Кошках сформировали резерв из пятнадцати милиционеров, и еще десять были наготове в Новой Малыкле. Все приданные силы поступили в распоряжение начальников райопергрупп.

Предполагалось также на время проведения операции мобилизовать командиров запаса, но потом от этой идеи отказались, сочтя уже имевшиеся силы вполне достаточными.

С их помощью было проведено массовое изъятие оружия, имевшегося у лишенцев «и лиц, не внушающих доверия».

Милиции, для усиления охраны общественного порядка и спокойствия, поручалось изолировать местных хулиганов и бузотеров, которых недовольный выселением кулацкий элемент мог использовать для организации беспорядков. Кроме того, во избежание возможных диверсий, на предприятиях, находящихся в районах выселения, были усилены меры пожарной безопасности.

И опять искривления, и снова перегибы

Параллельно с силовиками к предстоящей операции готовился и партийно-советский аппарат. Во всех трех районах были сформированы штабы, возглавляемые специальными уполномоченными райисполкомов. Штабы занимались выявлением кулацких хозяйств в соответствии с разнарядками, полученными из округа. Кроме местного актива, к этой работе привлекли и три бригады рабочих, специально присланных из Москвы.

Под руководством районных штабов среди крестьян интенсивно велась массовая разъяснительная работа. Для этого по согласованию с окружкомом ВКП(б) в распоряжение каждого штаба было мобилизовано по пять партийцев-агитаторов. В селах, откуда планировалось выселение, они проводили сначала бедняцкие, а затем – общие собрания, проходившие в большинстве своем без всяких эксцессов и при полном одобрении беднотой всех мероприятий по ликвидации кулачества. Именно на этих собраниях и принимались постановления с поименным перечислением односельчан, подлежащих изоляции.

Но бывало и по-другому. Так, в немецком поселке Новая Быковка Кошкинского района, пленум сельсовета с участием бедноты постановил: «Кулаков у нас нет, выселять некого». Тем не менее, одна семья в «черный список» все же попала. На общем собрании членов колхоза (кстати, тоже немцев) в Александровке из толпы раздавались выкрики: «Кулаков выселять не дадим, а используем их как рабочую силу в посевной Кампании!». Эти возгласы, собравшиеся встречали аплодисментами. В итоге здесь под выселение попали всего три хозяйства. В поселке Романовка отказавшихся выезжать опять же немцев-кулаков поддержала толпа местных женщин человек в пятьдесят. Однако под прикрытием специально прибывшего милицейского отряда в шесть штыков, выселение все-таки состоялось.

Аналогичная ситуация возникла при «изъятии» кулаков и в немецком селе Должниковка, где толпа женщин человек в тридцать-сорок нападала на подводчиков, а погруженные в телеги кулацкие вещи, стаскивала на землю. Пришлось высылать на место милицейский наряд в 12 бойцов.

В Больших Ключищах обошлось без волнений, хотя за выселением угрюмо наблюдала толпа человек в двести. Однако на какие-то более активные действия крестьяне не решились. Их большое количество чекисты объясняли тем, что выселение проходило воскресным утром.

А волнения в с. Аппаково Мелекесского района спровоцировал сам секретарь местной комсомольской ячейки, явившийся на собрание по выселению в одежде, только что конфискованной у одного из кулаков. В результате от разъяренных крестьян и ему, и уполномоченному райисполкома пришлось спасаться бегством.

Оставшись без партийно-советского руководства, собрание избрало новый президиум и тут же решило не давать выселять кулака Ефремова. Инициаторами этой резолюции, как выяснилось, стали его братья – лишенцы. А дом до часа ночи охранял специально выставленный караул.

Улаживать конфликт в село приехали оперработник ОГПУ и один из членов группы пропагандистов. На повторно проведенном собрании крестьяне признали свою ошибку и выселение одобрили. Что касается Ефремовых, то их арестовали, провели следствие и направили дело на рассмотрение тройки.

Других резких выступлений в процессе выселения не было, хотя имели место отдельные случаи сочувствия к выселяемым со стороны односельчан.

Тем временем уполномоченные РИКа вместе с представителями сельсоветов составляли подробные описи изъятого у высланных семей имущества, и передавали его под охрану сельсоветов.

«В общем-то кампания по выселению прошла спокойно», – констатировал начальник Окружного отдела ОГПУ.

Кроме «выявления» будущих переселенцев, районы сами разрабатывали планы их перевозки из сел к сборным пунктам погрузки. Таковых, как уже говорилось, было два: на станцию Погрузочная Северо-Западной железной дороги свозили людей из Кошкинского района, а на станцию с Мелекесс – из двух других.

Все эти планы также тщательно проверялись и лишь затем утверждались в окружной опергруппе, что было совсем не лишним: первая же проверке списков, представленных районами, обнаружила в них огромное количество людей, выселению не подлежавших. Таковых, разумеется, вычеркнули, после чего и возникла упомянутая выше угроза недогрузки эшелона. Вот тогда, 29 марта окружная группа и приняла решение о создании резерва кулацких семей, подлежащих выселению из Ульяновского района. Их привезли на станцию Киндяковка, где они ждали прибытия спецэшелона из Мелекесса, чтобы, в случае наличия в нем свободных мест, таковые занять.

Учитывая неистребимую склонность местных товарищей к «перегибам и искривлениям», окружная опергруппа как могла контролировала их деятельность, не только рассылая разного рода директивы или время от времени приглашая представителей районных штабов в Ульяновск с уже собранными материалами на подлежащих выселению, но и сама направляла в районы своих уполномоченных.

«По прибытии на места <…> нашим работникам пришлось столкнуться с тем фактом, что большая часть работы по выселению, несмотря на сравнительно долгий период времени, была проделана недостаточно, даже технически оформлена не была, за исключением Кошкинского района», – описывал Здоровцев бардак, царивший в райштабах. Там даже не знали точного количество семей, которые «они могут сейчас поднять», поскольку после повторной проверки списков, многие «отсеялись».

Например, в Ново-Малыклинском районе из 49 утвержденных Окротделом хозяйств, сначала осталось 35. А в ходе дальнейшей проверки пришлось исклдючить в общей сложности больше половины. Из них от выселения было полностью освобождено 37 семей и еще 13 переведено в третью категорию – подлежащих перемещению в пределах региона.

В Мелекеском отсев составил 25,5%. Здесь от выселения освободили четыре хозяйства и 33 переведели в третью группу.

В Кошкинском из списков на высылку в отдаленные районе исключили 37,2% намеченных семей. В том числе тридцать одну «оправдали» подчистую, и пятьдесят одну перевели в число местных переселенцев.

К такой неразберихе, по мнению начальника окружного отдела ОГПУ, привела крайняя небрежность местных товарищей при составлении социально-экономических характеристик и посемейных списков кандидатов на переселение. Так, сведения, вносившиеся в последние, сплошь и рядом оказывались неправильными. Чаще всего это касалось возраста выселяемых. Нередко в списки включались члены семьи, давно в селах не проживавшие, а также не лишены права голоса.

Например, в составе трех семей, назначенных к высылке, были люди, во время Гражданской войны по три-четыре года, служившие в Красной Армии, в том числе, добровольцами.

По вагонам!

«Подъем» намеченных к выселению был назначен на 27 марта, чтобы успеть все закончить до наступления распутицы. Именно в этот день первые переселенцы стали поступать на сборные пункты, где их «просеивали» еще раз.

И вновь выявлялись очередные «искривления» со стороны низового соваппарата. Например, в селе Выходцево председатель сельсовета взамен семьи, исключенной их списка, подставил другую, в которой лишенцев тоже не было. К счастью подлог успел выявить работавший на месте сотрудник окружной опергруппы.

Из Бряндино Мелекесского района уполномоченным РИКа на сборный пункт была доставлена семья, не лишенная права голоса, а также не подлежащая выселению еще и по другой причине: в ней были двое стариков намного старше шестидесяти лет. Оттуда же в качестве «кулацкой семьи» привезли 70-летнюю нетрудоспособная бабушку, к тому же и не лишенную избирательных прав.

Всего по Мелекесскому району на сборном пункте было отсеяно 17 семей. Из них: по одной – как зажиточные, как середняки и как не лишенная права голоса. Две – по болезни, четыре – по преклонности возраста, восемь – по нетрудоспособности членов семей.

На том же Мелекесском сборпункте была освобождена по болезни целая семья из семи человек, доставленная из Ново-Малыклинского района, а также двенадцать «одиночек»: две женщины, вышедшие замуж за бедняков, и две разведенные с кулаками, в том числе одна с дочерью. Еще четверых оставили дома по старости, а остальных– по болезни.

На Погрузной, куда, напомним, свозили переселенцев Кошкинского района, из списков вычеркнули шесть семей. Четыре из них – за отсутствием трудоспособных, одну – по болезни, и одну, выселяемую из поселка Ясновка, как имевшую в своем составе красного партизана, воевавшего в Гражданскую и даже получившего ранения. Но в его социально экономической карте этих сведений почему-то не оказалось. Оставили дома и семью Биктемиркина, в которой при дополнительной проверке «обнаружилось» два сына, на тот момент служивших в РККА.

Оставили также двоих престарелых, трех больных и бывшую батрачку с дочерью. Всего в порядке отсева с Погрузной освободили 35 человек.

Еще одним «фильтром» стало тщательное медицинское освидетельствование высылаемых, проводившееся уже на сборных пунктах. В результате по состоянию здоровья от переселения освободили троих «одиночек» и четыре семьи из Кошкинского района, одну– из Ново-Малыклинского и три – из Мелекесского, где на сборном пункте выявили два случая заболевания скарлатиной. Во избежание эпидемии семьи с больными изолировали и оставили на месте.

Проведя на станциях по несколько суток, все «отсеянные» вместе с чадами и домочадцами были отпущены по домам.

Кроме того, из списка выселяемых пришлось исключить сбежавших. В Мелекесском районе таких числилось десять, в Ново-Малыклинском – четверо и в Кошкинском – шестнадцать человек.

Чтобы в связи с большим «отсевом» не допустить недогруз эшелона, срочно высланные на места уполномоченные Окрштаба в авральном порядке только в Мелекесском районе дополнительно «выявили» еще 21 кулацкую семью.

В целом же, по оценке чекистов, доставка выселяемых в места погрузки прошла без особых эксцессов и вполне мирно. Переселенцы были обеспечены одеждой, обовью и снабжены хлебом: печеным – из расчета на две недели, и хлебопродуктами – на два месяца.

Кроме того, для обустройства на новом месте они взяли с собой необходимый инструмент ­– пилы, топоры и так далее.

Всего за указанный период было выселено 306 хозяйств в количестве 1669 человек. Из них: мужчин – 467, женщин – 502 и 700 детей в возрасте до 17 лети включительно.

По районам распределяется следующим образом:

Загружено вагонов составили: с людьми – 42, багажных – 8, недогруз – 2 вагона.

«Имеем стабильность колхозного движения»

«Выселением из 3 районов, безусловно, основная верхушка кулачества была снята, ­– подводил итоги спецоперации С. В. Здоровцев. – Политическое состояние тех сел, откуда были выселены кулацкие хозяйства, удовлетворительное. В данный момент имеем стабильность в колхозном движении. Волна массовых выходов из колхозов прекратилась».

Вместе с тем, начальник Ульяновского окротдела ОГПУ счел необходимым указать

«на недостаточную политическую работу с беднотой и середняком до момента выселения и в процессе выселения», а также на глубокое сращивание бедноты и середняка с кулачеством, к каковым он относил случаи выхода замуж бедняка и наоборот, ходатайство об освобождении, родни и так далее.

«Учитывая положительную сторону изъятия верхушечной части кулачества в левобережье, считать необходимым проведение изъятия и из других районов правого берега по селам сплошной коллективизации», – завершал он свой доклад.

(продолжение следует)

Источники:

ГАНИ УО Ф. 3, оп. 1 Д. 787. Л. 13-24

Владимир Миронов

Колхоз – дело добровольное… Часть 1. Вывихи, перегибы и искривления

Колхоз – дело добровольное… Часть 2. Пора в путь-дорогу

Колхоз – дело добровольное… Часть 3. «Мы в колхоз не пойдем, без него проживем»

Колхоз – дело добровольное… Часть 4. «Красный петух»